Стюарт Хардмэн

Журналист британского радио стал галеристом. Своим клиентам он предлагает мужские ню.

Восемь лет назад я решил, что мужские формы пора выводить из клозета. Мой конек — обнаженные мужские тела в скульптуре, живописи и рисунке, практически в любой технике. Открыв галерею в 1995 году, я начал продавать старое искусство, произведения XIX — начала ХХ века. Но очень скоро понял, что в современном искусстве так много произведений с мужской натурой, таких интересных и волнующих, что полностью переключился на «живых» художников. Теперь, помимо галереи, у меня один из крупнейших в мире арт-сайтов, на который заходят до полутора миллионов посетителей в месяц. Через интернет я одновременно предлагаю около 2000 картин. Галерея расположена на краю центрального Лондона в Эрлз-Корте не случайно. Это старейший район, снискавший славу пристанища поклонников однополой любви. Двадцать лет назад здесь было два гей-бара, несколько магазинов. И что с того, что гей-бары теперь раскиданы по всему Лондону? Очень многие галереи показывают мужские ню, но только я специализируюсь на них.

Художники, вдохновенно изображающие мужское тело, нашлись повсюду. Продаю австралийцев, американцев, корейцев. В ноябре у меня в галерее выставлялся великолепный серб Небойша Здравкович (Nebojsa Zdravkovic). Я продавал и произведения русских художников, это были первоклассные работы. Например, Константин Суслов. В советскую эпоху, в бесконечных образцах соцреализма, в рабочих и колхозницах, сохранилось умение изображать тело. Пока на Западе все были увлечены абстракцией, концептуализмом и видеоартом, ваши художники берегли традиции живописи, удивительную технику рисунка и знают, как передать эти традиции молодым.

Даже в искусстве ХХ века было табу на обнаженное мужское тело, если оно не оправдывалось «безопасным сюжетом». Например, тело Христа в «Распятии» или тела святых. Но когда в обществе отношение к сексуальности как таковой стало терпимее, мужские формы сразу стали более приемлемыми. Мне кажется, в Восточной Европе и в России обнажение мужского тела до сих пор как-то не приветствуется публикой. Но у вас все так быстро меняется...

Я нисколько не жалею, что оставил карьеру журналиста. Коммуникация — это если не наркотик, то, во всяком случае, очень хороший допинг. Но я по-прежнему вижу много людей. Иногда устраиваю выставки в Берлине или Нью-Йорке. Новые клиенты, новая публика.